9 | Павел Вишнев

Михайлов и боцман ушли в рубку. Ребята расположились на палубе. Гурька и Николай сели около люка, из которого сразу потянуло теплом от работающего мотора.

Катер шел, рассекая волны, и кемский берег, удаляясь, постепенно тонул за туманной полоской горизонта. Скоро берег исчез, вокруг ничего не видно, кроме колеблющейся громады воды.

Море дышало, поднималось огромными пологими волнами. Небольшой катер на них казался удивительно легким. И всякий раз, когда волна поднимала судно, Гурька всем телом ощущал страшную силу моря.

Море играло с катером, качало его на своих глянцевитых ладонях. Казалось, это оно, а не мотор двигает катер вперед, передавая его с одной ладони-волны на другую.

Море пугало. Хмурое, бескрайнее, оно гневно дыбило серо-свинцовые волны, не замечая катера – жалкой скорлупки, которая, казалось, целиком находится в его власти.

И Гурькой овладела робость перед грозной стихией. Он казался себе ужасно слабым и ничтожным в сравнении с нею.

Сидевший рядом Николай что-то ел, уставившись светлыми глазами в палубу.

А Гурька почувствовал себя плохо. И почему этот Лизунов все время ест?

Гурька стукнул его по руке, вышиб кусок хлеба.

– Брось, Лизун. Не нажрешься никак.

Николай обиделся.

– А тебе чего надо? Не твое ем.

Гурька отошел к корме. На гребнях волн курчавилась пена, катер подбрасывало так, что Гурьке иногда казалось, словно он отделяется от палубы и она уходит из-под его ног. Волны ударяли о борт катера, и брызги летели на палубу. Иная волна, словно не рассчитав прыжка, падала перед самым бортом, рассыпалась косматой гривой и, нарастая снова, скользила вдоль судна с клекотом и урчаньем.

Ребята перебрались на высокую, носовую часть катера.

Из рубки вышел боцман, спросил:

– Что, товарищи, болтает немного?

Ему никто не ответил.

– Ничего, – сказал боцман. – Небольшой свежий ветерок и только. Не больше четырех баллов. Скоро будем на месте.

Гурька стоял на узкой металлической лесенке и держался за поручни.

Волны одна за другой перекатывались через корму, и вода попадала через люк в трюм.

Боцман заметил это и закрыл крышку люка. По палубе он ходил спокойно, словно по твердой земле, и Гурька подумал, что ему придется долго привыкать, чтобы чувствовать себя в море так же уверенно, как чувствовал и вел себя боцман.

У Гурьки нарастал противный приступ тошноты. Он открыл рот и жадно хватал им прохладный сырой воздух.

Михайлов тоже вышел из рубки. Он стал на самом носу катера и делал какие-то распоряжения мотористу. Несмотря на ветер, густой туман плотной пеленой обступил катер, и в десятке метров от него уже ничего не было видно.

Гурьке совсем стало плохо. Он так и не смог справиться с приступом тошноты и повис над бортом.

Боцман стоял рядом и держал его за бока, чтобы не свалился в воду.

– Ничего, ничего, Захаров. Моряк из тебя все-таки получится. Соображаешь? Ну, а если соображаешь, то все остальное пустяки. Редкий человек перенесет первую качку спокойно. Потом пройдет. Привыкнешь. Один-два похода, и все как рукой снимет. Вот твой друг, Лизунов, жует. У некоторых так и проходит. Ты травишь, а его голод одолевает.

Гурька посмотрел на Николая. Тот стоял, прислонившись к рубке, и ел воблу.

Юрий Иванович | Глава тридцать восьмая

22-го июня, 3589-го года, Оилтон

Последние двое суток поспать никому из высших чинов Оилтонской империи практически не удавалось. Разве что обессиленного и совершенно бледного главного куратора управления имперской безопасности, насильно, после нескольких уколов отправили спать. Да и то, спать под капельницами и в саркофаге интенсивной реанимации. Недавние ранения, которые получил Серджио Капочи при штурме шпионского гнезда, в сумме с треволнениями последних дней сказывались на его самочувствии резко отрицательно.

Маркиз Винселио Грок безвылазно сидел в пункте имперской связи и если приходило хоть что-то важное сразу докладывал Павлу Реммингу через его личный крабер. Тогда как сам император и постоянно ломал голову и всех своих подданных гонял как тараканов, заставляя думать, думать и думать.

Потому что больше ничего иного не оставалось: угроза нависала всё кошмарнее, а распознать её никто не мог. Тайное оружие сквоков доводило до седины как аналитиков, так и высшее командование флота, Вот только разгадки так и не было.

Ещё больший переполох вызвало сообщение от внедрённых во дворец короля Пиклии дизайнеров и мастеров отделки. Им опять удалось подслушать разговор, из которого явственно следовало: враг очень огорчен пленением одного из своих элитных воинов и с паническим трепетом боится, что весь успех агрессии может рухнуть в любую минуту.

Подобный факт заставил буквально всех взреветь от натуги и повторно пересмотреть все свои предположения и выкладки. Разгадка находилась где-то совсем рядом, следовало лишь уцепиться за невидимую пока ниточку. Весь допрос сквока, захваченного в подземельях Хаитана, опять прогнали по цепочке логисторов, специальных аналитических машин, которые выдали чёткий ответ: агрессия произойдёт через два, максимум три дня. То есть, или двадцать четвёртого, или двадцать пятого июня.

Оставалось только продумать, кто и в каком количестве мог приблизиться именно в эти дни к столичной планете империи. Да ещё на таких огромных кораблях, которые могли нести и оружие нападения, и отборные дивизии элитного десанта. Кораблей на периферии и в самой системе Ландышей, оказалось невероятное множество. Но каким бы ни было общее их количество, в совокупности они просто не могли реально являться ударными силами противника. Да что там говорить, даже двадцатая часть всех транспортов, подозрительных по факту исключения, не могла оказаться боевыми транспортами приближающихся агрессоров. Все они никак не были связаны между собой, шли разными курсами и в разные стороны и никак не могли угрожать Оилтону.

Исходя из подобных размышлений, аналитикам только и удалось что выделить из немыслимого роя космических кораблей и транспортов, караван огромных рудовозов, который двигался от пояса астероидов. Загружался он довольно близко к границе с республикой, потому и вызвал вначале справедливое подозрение. Открытая добыча металлов велась в том поясе практически в автоматическом режиме, в безвоздушном пространстве, и в несколько сложных этапов. Но самое главное — непосредственно сами рудовозы не являлись огромными, цельно сделанными кораблями. Любой знающий специалист сразу мог сказать, что ни десанта, ни скрытных орудий полуавтоматические перевозчики доставить к планете не могли. Ибо весь порученный им добытый в руде или слитках, или готовый к переплавке металл, космические буксиры волокли за собой в специальных для этого созданных сетях. Они с таким гигантским хвостом шустро стартовали от пояса астероидов, и точно так же потом тормозили возле центра империи, легко сдерживая невероятные массы доставленного или транспортируемого вещества двумя огромными притановыми платформами. Те аннулировали силы притяжения и инерции по вектору движения, так что и ускорение и торможение проходило невиданными темпами. Частенько эти буксиры-рудовозы доставляли металл непосредственно к заводам, прямо на поверхность планет. Потому как притановые платформы как раз и строились для подобных перевозок всегалактическим конгломератом Доставка.

Но вот в том и состоял фокус огромных инерций, что при ускорениях и торможении сами гигантские связки со слитками между собой всё-таки контактировали, и порой от перегрузок слипались так, что на поверхности планеты их приходилось буквально разрезать на части перед переплавкой. То есть, поместить вовнутрь таких партий вещества что-либо ценное, считалось полным абсурдом. Ни живая сила, ни уникальная техника не доедет в целости и сохранности до места назначения.

Напоследок ещё и выяснилось, что при пересечении условной границы центра Оилтонской Империи, караван рудовозов инспектировало сразу несколько полномочных служб и представителей. Руда как руда, слитки как слитки, да и сети совершенно обычные, как всегда. А в корпусах самих буксиров, если и было по парочке лишних пассажиров или членов сменных экипажей, так это в порядке вещей и пределах нормы. Обычный груз, обычные перевозки.

И многочисленные группы аналитиков переключили направление своих поисков на другие цели. Кого только при этом, не подозревая и не подвергая комплексным проверкам.

Екатерина А. Рябова / I

На самом северном краю равнины Иппонги есть небольшая возвышенность, густо поросшая зеленым щетинником, а в самом ее центре росла прекрасная горная Вишня.

Вишня была невысокой, с блестящим черным стволом. Она изысканно простирала свои красивые длинные ветви. С наступлением мая она покрывалась цветами, похожими на белое облако, а осенью роняла золотые и красные листья.

На Вишне останавливались переночевать перелетные птицы: кукушки, сорокопуты, даже маленькие крапивники и белоглазки. А уж если прилетай молодой сокол, то малые птахи, заприметив его издалека, старались держаться подальше.

У Вишни было два друга. Один — Бог земли, живший в пятистах шагах от нее прямо на влажной земле, другой — бурый Лис, всегда приходивший с южной стороны равнины.

Вишне больше нравился Лис. И все потому, что Бог земли — одно название, что Бог, на самом деле неряшлив до безобразия, волосы похожи на спутанные нитки, связанные в пучок, глаза вечно красные, а одежда похожа на мокрые капустные листья. Он всегда ходил босой, ногти у него были черные и длинные. А вот Лис был изысканным господином и никогда не позволял себе бестактность по отношению к окружающим.

Однако Бог земли был честным малым, а вот Лис мог приврать и обмануть.

Журнал «Компьютерра». Одиссея «врага государства»

В начале 2006 года в США должна появиться в продаже весьма примечательная книга «разоблачительного» жанра - «Одиссея шпиона. Моя жизнь в мире радиоэлектронных операций и моя битва против ФБР» («Odyssey of an Eavesdropper: My Life in Electronic Countermeasures and My Battle Against the FBI», by Martin Kaiser with Robert Stokes, Carroll amp; Graf Publishers, 2006). В американских спецслужбах в 1960-70-е годы об авторе мемуаров Мартине Кайзере слагали легенды, ибо талантливый инженер оказался воистину бесценным кадром.

Кайзер виртуозно конструировал «жучки», упрятываемые в рамы картин, замочные скважины, авторучки, браслеты часов и наручники, в бейсбольные кепки и подкладку брюк/пиджаков, в музыкальные центры и телефонные аппараты, которые прослушивали комнату, когда вешалась трубка. Кроме того, он разработал множество уникальных для той поры приборов электронного противодействия, обнаруживающих и блокирующих работу «жучков» противника. С помощью этой спецтехники ловили опасных преступников и шпионов, свергали неугодные Белому дому правительства, собирали компромат на видных американских правозащитников. Владея небольшой частной фирмой, Мартин Кайзер делал на своем штучном товаре неплохой бизнес, зарабатывая несколько сот тысяч долларов в год. Его клиентами были ФБР, ЦРУ, Secret Service и DEA (Управление по контролю за наркотиками), разведслужбы Армии, ВМС и ВВС США, а также несколько разведок дружественных Америке государств.

Однако вся эта яркая и безбедная (пусть и строго засекреченная) жизнь закончилась практически в одночасье - когда в 1975 году Кайзер, выполняя гражданский долг, честно рассказал о своей работе Следственной комиссии Конгресса США, занимавшейся незаконными разведоперациями. После этих свидетельств, проливших свет на многие тайные операции, раздосадованные спецслужбы, в первую очередь ФБР, объявили Кайзеру вендетту. Для начала его обанкротили, лишив заказов, а затем попытались упечь в тюрьму по обвинению в нелегальном прослушивании телефонов, заговоре и транспортировке подслушивающих устройств через границы штатов. Когда суд присяжных полностью оправдал Кайзера, два сотрудника ФБР подали на него личные иски, обвинив в «препятствовании профессиональной деятельности и посягательстве на тайну их личной жизни». Проще говоря, ФБР знало, что у Кайзера есть записи с разговорами сотрудников Бюро, так что прошлые рабочие контакты обошлись инженеру в 300 тысяч долларов штрафа, окончательно подорвав его финансовое положение и репутацию фирмы.

В середине 1990-х годов создатели известного голливудского блокбастера «Враг государства», где нарисована сильно преувеличенная картина шпионского могущества АНБ США, специально вышли на Мартина Кайзера и построили образ Брилла с его чудо-"жучками" (герой Джина Хекмана) на основе биографии опального конструктора. Сам же Кайзер вплоть до последнего времени хранил молчание, искренне надеясь, что не сделал в своей жизни ничего дурного родине и народу, а потому государство в лице Министерства юстиции рано или поздно его реабилитирует. Но ныне, вплотную подобравшись к семидесятилетнему рубежу, инженер понял, что никаких жестов примирения от властей ему не дождаться. Наоборот, все происходящее в США после 11 сентября 2001 года свидетельствует о том, что незаконные тридцать лет назад операции спецслужб против собственных граждан становятся нормой, освященной новым законодательством. А потому, решил Кайзер, пора рассказать людям о поучительных уроках собственной биографии, и в последней главе книги дал компетентные советы о том, как защитить тайны личной жизни от не в меру любопытного государства и от кого бы то ни было еще. Множество материалов и документов, на основе которых написана книга, можно найти на сайте www.martykaiser.com.

Глава шестая ПОХОД ЗВЕРОБОЯ КАК ОН НАЧАЛСЯ..., Мария Михелевич

Все расступились, чтобы пропустить охотников, и перед Зверобоем выстроилась сотня храбрецов — все с колчанами и кривыми ножами у пояса, с луками, в шапках из звериных шкур.

— Клещи захватите! — распорядился главный охотник. — Чтобы было чем змеевы когти выдирать. Да шнурок не забудьте — когти нанизывать. Я обещал всем девушкам деревни по три ожерелья из когтей змея!

— А хватит у него когтей на всех? — спросил один из охотников.

— Не хватит когтей — из зубов ожерелья наделаем! — сердито ответил Зверобой.

— Слава Зверобою! Слава! — закричали и Калота, и Варадин, и Кутура, и все боярские военачальники.

А крестьяне только слушали да головами качали. Один лишь дед Панакуди не стерпел.

— Хвали сон, когда сбудется! — сказал он.

Зверобой, конечно, на такие пустяки и внимания не обратил. Он отдавал приказания, распоряжения, проверял, готов ли его отряд к бою.

Охотники проходили перед ним, а он осматривал луки, ножи, стрелы, пробовал, крепки ли ремни, глядел, довольно ли сала и овсяных лепешек в торбах. Если все в порядке, хвалил — мол, молодчина, проходи! А коли нет — отчитывал:

— Оперение у стрел сменить!

— Острия наточить!

— Почему стрелы ореховые? Кизиловыми заменить!

Негодные стрелы тут же — раз — и пополам.

— Почему наконечник ржавый? Болван! На точильном камне продраить! И в другой раз — запомни — стрелы медвежьим жиром смазывать.

И так, пока друг за дружкой все войско перед ним не прошло. Пора было строиться.

— Стано-вись! — гаркнул Зверобой.

Не успело эхо отозваться, как охотники уже построились, будто по ниточке.

— Руку на колчан кла-ди!

И эту команду также выполнили без сучка, без задоринки.

— Стрелу выни-май!

Раздался свист — фьютъ! — и у каждого в руке появилась стрела.

— Тетиву натя-ни!

Охотники нацелили луки, готовые по первому знаку Зверобоя пустить, куда надо, свои стрелы.

— Смир-но!

Охотники замерли. Крестьяне стоят — обомлели, сроду такого видеть не доводилось. А Зверобой твердым шагом подошел к боярину, поднял меч над головой и возвестил:

— Главный охотник имеет честь доложить твоей милости, что дружина готова сразиться со змеем во славу твоего боярского имени!

— Ах, подлец! — зашушукались в толпе. — Подмазывается к Калоте.

А польщенный боярин расплылся в улыбке.

— Вперед! — крикнул он. — На змея! — И тоже выхватил из ножен свой меч.

— У-лю-лю! — раздался в ответ боевой клич охотников.

— Шагом марш! — прозвучала команда. Охотничья дружина зашагала вслед за своим предводителем, и снова грянул боевой марш:

Ветер свищет, речка плещет.

Ветер свищет, речка плещет.

То не ветер, то не ветер —

свищут камни, топорища!

То не речка, то не речка —

то мечи на солнце блещут!

Враг уж смазывает пятки —

удирает без оглядки!

Кукурузные початки

тучей вслед ему летят.

Помни битву, супостат!

Только вместо припева : «Тра-та-та-та, тра-та-та-там», охотники улюлюкали:

У-лю-лю-лю,

У-лю-лю-лю!

С этого и начался поход Зверобоя, доблестного предводителя охотников, на теле которого было десять ран от кабаньих клыков, столько же от волчьих, да от медвежьих не меньше.

Региональные стандарты / Алексей Садовский

Региональные настройки можно изменить, выполнив команду Пуск > Панель управления > Дата, время, язык и региональные стандарты > Язык и региональные стандарты (рис. 13.22).

Рис. 13.22. Окно Язык и региональные стандарты

С помощью этого окна вы можете задать параметры отображения различных единиц измерения, даты, времени, а также решить возможные проблемы с кодировкой в некоторых программах.

Первая вкладка Региональные параметры позволяет настроить формат отображения чисел, денежных сумм, дат и времени. В области Языковые стандарты и форматы расположен раскрывающийся список, в котором следует выбрать язык, предпочитаемый вами. Мы остановимся на значении Русский. Внизу отобразятся примеры вывода чисел, денег, времени, краткой и полной дат. Если вас что-то не устраивает, можно нажать кнопку Настройка, а в появившемся окне изменить любой из параметров.

В области Расположение в нижней части окна требуется выбрать страну, где вы сейчас находитесь. Эту информацию будут использовать некоторые программы для определения вашего местоположения. Вообще, указывать это не обязательно.

На первый взгляд, вкладка Языки предоставляет мало возможностей для настройки тех или иных параметров, но на самом деле это не так (рис. 13.23).

Рис. 13.23. Вкладка Языки

В целом, нас интересует только кнопка Подробнее. Остальные параметры (в частности, настраиваемые из области Дополнительная языковая поддержка) предназначены для того, чтобы включить поддержку арабских и восточных языков (китайского, японского, корейского и т. д.). Раскрывающийся список Язык, используемый в меню и диалогах присутствует, когда ваша версия Windows поддерживает несколько языковых интерфейсов. Случается это редко, если только вы сами не установите необходимую локализацию.

Вернемся к кнопке Подробнее. При ее нажатии откроется окно Языки и службы текстового ввода (рис. 13.24). Здесь можно настроить раскладки клавиатуры. Они крайне важны при наборе текста.

Рис. 13.24. Окно Языки и службы текстового ввода

В верхней части окна задается язык ввода по умолчанию. От этой настройки зависит, какой язык будет считаться главным. На практике это будет проявляться следующим образом: загружая Windows или открывая какую-либо программу, вы сразу включаете для клавиатуры тот язык ввода, который выбрали в данном списке. В русской версии операционной системы обычно установлена русская раскладка. Однако многие пользователи предпочитают менять ее на английскую.

В области Установленные службы отображается список языковых раскладок, установленных в вашей системе. У отечественных пользователей чаще всего это Английский (США) и Русский. Для удаления или изменения их свойств нужно выделить необходимую раскладку и нажать кнопку Удалить или Свойства соответ ственно. Однако чаще приходится нажимать кнопку Добавить. Таким образом вы вызовете окно Добавление языка ввода, изображенное на рис. 13.25.

Рис. 13.25. Окно Добавление языка ввода

В окне расположены два раскрывающихся списка: Язык ввода и Раскладка клавиатуры или метод ввода (IME). В первом вы выбираете язык, который желаете добавить. Второй список отвечает за тип раскладки. Дело в том, что для одного языка существует несколько раскладок. К примеру, для английского их около десяти. Они отличаются между собой расположением некоторых клавиш. Я рекомендую выбрать наиболее распространенные варианты раскладок, которые дополнительно обозначены как «международная», QWERTY или не обозначены.

Возвращаемся к окну Языки и службы текстового ввода (см. рис. 13.24). В обла сти Настройка расположены две кнопки: Языковая панель и Параметры клавиатуры. С помощью первой настраиваются параметры языковой панели, часть которой в виде обозначения текущей раскладки находится на Панели задач. Кнопка Параметры клавиатуры позволяет задать способ включения/выключения режима Caps Lock^[24], а также настроить переключение языков ввода (а точнее, раскладок). Изменение данных параметров показано в видео ролике «Урок 13.3. Настройка языка и региональных стандартов».

Рассмотрим последнюю вкладку Дополнительно (рис. 13.26) окна Язык и региональные стандарты (см. рис. 13.22).

Рис. 13.26. Настройка кодовых страниц

Здесь можно настроить кодовые страницы, использующиеся для корректного отображения нелатинских символов в программах. Многие современные приложения пишутся с поддержкой кодировки Unicode, призванной решить языковую проблему. Однако в связи с тем, что часть разработчиков не использует эту кодировку, некоторые приложения из-за неверной настройки могут вместо русских букв показать нечитаемые символы либо просто много знаков вопроса (?).

Чтобы этого не произошло, следует указать, какой язык, кроме английского, может быть в программе. Делается это в области Язык программ, не поддерживающих Юникод. В списке выберите Русский (или любой другой, необходимый вам). Если у вас установлена русская версия Windows, то данная настройка уже должна быть корректно произведена. Остальные элементы управления на данной вкладке для нас большого интереса не представляют.

Ганс Христиан Андерсен Ребячья болтовня

У богатого купца был детский вечер; приглашены были все дети богатых и знатных родителей. Дела купца шли отлично; сам он был человек образо- ванный, даже в свое время окончил гимназию. На этом настоял его почтен- ный отец, который был сначала простым прасолом, но человеком честным и трудолюбивым и сумел составить себе капиталец, а сын еще приумножил его.

Купец был человек умный и добрый, хотя люди говорили не столько об этих качествах, сколько о его богатстве.

Он вел знакомство и с аристократами крови и, что называется, с арис- тократами ума, а также с аристократами и крови и ума вместе и, наконец, с теми, которые не могли похвалиться ни тем, ни другим.

Так вот, большое общество собралось у него в доме, только исключи- тельно детское; дети болтали без умолку — у них, как известно, что на уме, то и на языке. В числе детей была одна прелестная маленькая девоч- ка, только ужасно спесивая. Спесь в нее не вбили, а «вцеловали», и не родители, а слугиродители были для этого слишком разумны. Отец малютки был камер-юнкером, и она знала, что это нечто «ужасно важное».

— Я камер-юнкерская дочка! — сказала она.

Она точно так же могла быть дочкой лавочника — от человека не зави- сит, кем он рождается. И вот она рассказывала другим детям, что она «урожденная» такая-то, а кто не «урожденный», из того ничего и не вый- дет. Читай, старайся, учись сколько хочешь, но, если ты не «урожденная», толку не выйдет.

— А уж из тех, чье имя кончается на «сен», — прибавила она, — никогда ничего путного не выйдет. Тут уж упрись руками в бока да держись по- дальше от всех этих «сенов»!

И она уперлась прелестными ручонками в бока и выставила острые локот- ки, чтобы показать, как надо держаться. Славные у нее были ручонки, да и сама она была премиленькая!

Но дочка купца обиделась: фамилия ее отца была Мадсен, стало быть, тоже оканчивалась на «сен», и вот она гордо закинула головку и сказала:

— Зато мой папа может купить леденцов на целых сто риксдалеров и разбросать их народу! А твой может?

— Ну, а мой папа, — сказала дочка писателя, — может и твоего папу, и твоего, и всех пап на свете пропечатать в газете! Все его боятся, гово- рит мама: ведь это он распоряжается газетой!

И девочка гордо закинула головку — ни дать ни взять, принцесса крови!

А за полуотворенною дверью стоял бедный мальчик и поглядывал на детей в щелочку; мальчуган не смел войти в комнату: куда такому бедняку со- ваться к богатым и знатным детям! Он поворачивал на кухне для кухарки вертел, и теперь ему позволили поглядеть на разряженных, веселящихся де- тей в щелку; и уже одно это было для него огромным счастьем.

«Во: бы мне на их место!» — думалось ему. Он слышал болтовню девочек, а слушая ее, можно было пасть духом. Ведь у родителей его не было в ко- пилке ни гроша; у них не было средств даже выписать газету, а не то что самим издавать ее. Ну, а хуже всего было то, что фамилия его отца, а значит, и его собственная, как раз кончалась на «сен»! Из него никогда не выйдет ничего путного! Вот горе-то! Но родился он, казалось ему, не хуже других; иначе и быть не могло.

Вот какой был этот вечер!

Прошло много лет, дети стали взрослыми людьми.

В том же городе стоял великолепный дом, полный сокровищ. Всем хоте- лось видеть его; для этого приезжали даже из других городов. Кто же из тех детей, о которых мы говорили, мог назвать этот дом своим? Скажете, это легко угадать? Нет, не легко! Дом принадлежал бедному мальчугану. Из него всетаки вышло кое-что, хоть фамилия его и кончалась на «сен» Тор- вальдсен.

Ну, а другие дети? Дети кровной, денежной и умственной спеси, из них что вышло? Да, все они друг друга стоили, все они были дети как дети! Вышло из них одно хорошее: задатки-то в них были хорошие. Мысли же и разговоры их в тот вечер были так, ребячья болтовня!

Глава пятидесятая | Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий

«Знаете ли вы украинскую ночь?

О, вы не знаете украинской ночи!..»

Н.В. Гоголь

Знаете ли вы Муромскую ночь? О, вы не знаете Муромской ночи!.. Мириады звезд безустанно льют свет свой с небес на Муромскую Чащу; золотая луна и серебряный месяц, сменяя друг друга, вершат над нею обход; Журавлиное Озеро, мерцая в их свете, кажется в темноте больше, чем есть на самом деле.

Ночами, особенно безлунными, одинокая русалка редко доплывает до его середины: вверху темь и внизу темь – страшно! Выспавшийся за день заяц шустро ширнет мимо прилегшего к пеньку лешака. Чихнет со сна лешачок, пискнет напугавший себя самого заяц, и вновь тишина и покой повисают над Чащей.

Тихо сидит в своем болоте Кикимора: она не спит, преклонные годы да разные думы гонят прочь ее сны.

Кот Асмодей выползает иногда по ночам на крышу избушки, и тогда еще две изумрудных звезды вспыхивают во мраке. Глупые ночные бабочки тут же кидаются на их яркий свет и, едва достигнув, стукаются о черный, невидимый в ночи, кошачий лоб. Ах, эти несносные бабочки!.. Ах, эти проклятые коты на крышах!..

В «Штабе спасения Муромской Чащи» тишина: сладкий сон сморил и спасателей, и спасенных.

За штабом, прикрытый ворохом листьев и веток, дремлет Змей Горыныч. Смелый еж, набегавшись по холодной земле, на минуту задержался возле него погреть замерзшие лапки о теплый Горынычев бок. Погрел – и вновь пустился в путь по извилистой, чуть видной ему одному, ежиной тропке.

Ночь, ночь над Муромской Чащей!..

3. После боя. – Злополучная пуговица. – Обличительная речь капитана Сидоропуло. – Новый экипаж "Фигуреллы".. Владислав Крапивин

Вскоре оба экипажа собрались на берегу. Побитые и перепуганные пленники со своим капитаном Гансом фон Драгенногером кучкой сидели на песке под охраной Двух Сапогов Пара с ружьями. Только несчастный рулевой сидеть не мог. Он в сторонке лежал на животе, штаны с него были сняты, и Тонга Меа-Маа деловито мазала ему рану целебным кокосовым бальзамом. Дядюшка Юферс, поглядывая на эту операцию, высказался, что засевшую в рулевом пуговицу стоило бы извлечь и вернуть в коллекцию. Но тут взмолился Макарони:

– Ни в коем случае! Не надо опять дразнить судьбу! Ведь это наверняка та самая пуговица! Когда она вылетела из пушки, сразу стала искать: на кого бы перенести проклятие Ройбера! И нашла, нам на счастье… Пусть она там зарастает в новом хозяине! Тогда она сможет делать пакости только ему! А он это вполне заслужил!

На сей раз все решили, что Беппо прав. Дядюшка Юферс повздыхал и тоже согласился. В конце концов, стоило ли сожалеть об одной пуговице, когда остальная коллекция сохранилась!

Счастливый и гордый победой, Гвоздик забыл недавний страх, сидел под пальмой и выковыривал пуговицы из дырявого, как терка, мата. Они были закопченные порохом, но вполне целые.

Шкипер Джордж прохаживался перед пленными, поглядывал на них через плечо и говорил петушиным голосом:

– Ха! Ха! И еще три раза ха! Эта мелкая шпана с дешевой приморской барахолки вздумала связываться с капитаном Сидоропуло и его дружной командой, где начальником артиллерии Педро Охохито! Если я расскажу это в своем родном городе, даже старые нищие по всем улицам и причалам от Малой Карантинной гавани до Молдаванского квартала за мысом Желтая Бородавка станут смеяться до боли в кишечнике!.. Клянусь памятью о "Милом Дюке", вас всех следовало бы повесить на гафеле и краспицах по закону о борьбе с пиратством!.. Что? Не пираты? Выполняли поручение полицейского агента Шпицназе? Расскажите это вашему дедушке, когда он спит после обеда, заткнувши желтые сморщенные уши ватными пробками! Вы хотели отобрать последнее достояние у несчастного старика и у этого бедного ребенка, который неприкаянно мотается по Тихому океану, когда другие дети по утрам ходят в школу, а вечером пьют сладкий компот и ложатся спать в мягкие кроватки… Скажите спасибо этому мальчику! Когда я смотрю на него, сердце мое становится мягким, как начинка перезрелого банана… Мадам! Это невыносимо! Почему ваш пациент стенает, как старый писарь из портовой конторы, которого лишили прибавки к жалованью, и он боится идти домой к своей супруге тете Сильве? Скажите ему, что мужчины должны молча страдать от огнестрельных ран…

"Фигурелла" была отличным судном! Не только быстрым, но и удивительно прочным. Когда ее стащили обратно на воду, оказалось, что в корпусе – ни единой пробоины. Правда, корпус был более узкий и не такой вместительный, как у старого доброго "Дюка", но вполне обширный, чтобы на яхте без большой тесноты разместились наши путешественники. Капитану Драгенногеру и его незадачливым пиратам оставили плот (без мортиры, конечно), кое-какие припасы и настоятельные советы не попадаться больше на пути…

Вскоре после полудня "Фигурелла" была готова к плаванию. Гордо развернулся под гафелем флаг королевства Нуканука, и яхта с новым экипажем отправилась в путь. Ее бывшие хозяева печально смотрели с берега. А наши друзья – на них, с палубы. И следует заметить, смотрели без особого злорадства. Сэм Ошибка даже сказал со вздохом:

– Возможно, я ошибаюсь, но ведь они, по сути дела, такие же морские бродяги и охотники за приключениями, как мы. Только нам повезло, а им нет…

Но шкипер Джордж был не согласен, он даже рассердился:

– Вот тут ты действительно бестолково ошибаешься, Сэм Сэмюэльсон! Сравнил! Ты стал бы стрелять в живых людей и охотиться за ними, как за рябчиками, чтобы завладеть металлическими погремушками? Пускай хоть золотыми!..

– Ну… – смутился капитанский помощник. – Они ведь тоже никого не подстрелили. Может быть, они палили так, для страха, а попадать не хотели…

Гвоздик вспомнил, как рядом с его головой расплющилась пуля, поежился и ничего не сказал.

Необыкновенная книга / Дмитрий Александрович Горбов

Здесь, в царстве грозного молчания, где не было и признаков жизни, Ян Бибиян с изумлением и страхом увидел старика с белой, до полу бородой, в красной широкой мантии. В руках он держал такую огромную книгу, какой Ян Бибиян в жизни не видел.

Загадочный старик двигался осторожно, будто выслеживая кого-то. В тот момент, когда Ян Бибиян прикрыл за собой дверь, старик наклонился, чтобы поднять с пола хвост Фьютя. Мальчик оттолкнул незнакомца, бросился на пол и закрыл собой хвост чертенка.

«Погибну, а хвост не отдам!» – решил он.

Но старик, видимо, испуганный неожиданным появлением Яна Бибияна, громко вскрикнул, выронил книгу, кинулся бежать и исчез, будто провалился сквозь землю.

В черном зале воцарилась тишина. Убедившись, что поблизости никого нет, Ян Бибиян встал на ноги, крепко держа в руках хвост чертенка, и, чтобы опять не потерять его, опоясался им под рубахой.

Теперь одиночество казалось мальчугану еще более страшным Желание вернуться на свободу щемило сердце. Он был голоден, и, что еще хуже, его мучила жажда. В мире нет ничего приятнее глотка воды!.

«Не позвать ли на помощь черную ворочу? «– пришло ему в голову, и он крикнул:

– Га-га-га!

Послышались взмахи крыльев, и на троп опустилась ворона.

– Пить, пить!.. – прошептал Ян Бибиян.

Ворона улетела и вскоре вернулась, держа в клюве ореховую скорлупку с водой.

Маленький глоток живительной влаги избавил Яна Бибияна от мучительной жажды.

– Я голоден…

Ворона улетела и вернулась с виноградиной в клюве. Ян Бибиян взял ягоду, проглотил и почувствовал, что сыт.

Он упал перед птицей на колени:

– Черная ворона, дорогая сестрица, я не знаю, кто ты, но прошу, выведи меня отсюда! Освободи меня! Хочу опять на белый свет. Я хочу домой! Я найду свою голову и буду учиться в школе!

Ворона кивнула головой на огромную книгу, лежавшую на зеркальном полу.

– Читай ее. Она укажет тебе путь к спасению.

И птица исчезла.

Ян Бибиян несколько раз осторожно обошел объемистый фолиант На серебряном переплете книги, украшенном драгоценными камнями, крупными золотыми буквами было выведено:

Я – КНИГА ЖИЗНИ

Ниже значилось:

Прочти меня – не будешь знать жажды.

Изучи меня – не будешь знать голода.

Мальчик развернул «Книгу жизни» и стал читать.

Какие странные буквы! Да ведь это маленькие человечки! И – живые! Из них составлены слова, строки, страницы. Человечки веселы, красивы, нарядно одеты. Одни хохочут, другие грустят, третьи показывают язык, словно поддразнивая Яна Бибияна, четвертые хитро подмигивают ему.

Как ни удивителен был шрифт «Книги жизни' , Ян Бибиян все понимал в ней.

Сперва он читал молча, потом шепотом и так увлекся, что стал читать вслух.

«Книга жизни» рассказывала о том, как жили люди в давние времена, о вековой борьбе человека с природой, о его неустанном труде во имя лучшей, радостной жизни.

Мальчик читал одно сказание за другим, не поднимая головы, забыв об усталости.

Между двумя листами книги он нашел горстку влажной земли, стряхнул ее на пол, собрал в кучку и опять погрузился в чтение. Перевернув следующую страницу, Ян Бибиян увидел несколько пшеничных зерен. Он положил их на кучку земли и почувствовал, что проголодался.

– Ах! – вздохнул Ян Бибиян.

Тотчас буквы А и Б выскочили из книги и, побегав по залу, исчезли в каком-то отверстии, похожем на замочную скважину. Вскоре они вернулись, неся большие блюда, уставленные разными кушаньями.

– Пожалуйста, Ян Бибиян!

– Благодарю вас, А и Б! – ответил Ян Бибиян, принимаясь за угощение.

Он ел с таким аппетитом, что буквы-слуги отошли в сторону из опасения, как бы не проглотили случайно и их.

Журнал «Компьютерра». Что грядущий нам готовит?

Автор: Олег Волошин

Увлеченные изучением кварков физики-ядерщики придумывают все новые и новые названия этим неуловимым частицам. Они бывают то «очарованные» (не исключено, что самими физиками), то «странные», то «нижние», то «красные»… А вот компания Quark решила не мудрствовать лукаво и назвала следующую версию широко известного в узких кругах QuarkXPress очень просто — седьмой.

Чтобы этот узкий круг все же немного расширить, фирма «Терем», авторизованный интегратор Quark, провела семинар-презентацию, на которой слушатели узнали, что нового обещается в седьмой версии пакета[На семинаре выступил с докладом специалист компании Quark Марко Пагель (Marko Pagel)].

Любопытно, что если сравнивать с продуктами Adobe, которая выпустила Creative Suite (включающий InDesign, Photoshop и Illustrator), то цена всего этого комплекта примерно равна цене текущей версии одного только QuarkXPress. А так как и Photoshop, и Illustrator покупать все равно приходится, то в результате CreativeSuite обходится гораздо дешевле, чем QuarkXPress плюс Photoshop, Illustrator и расширения для проверки орфографии голландской компании TechnoDesign вместе взятые. Представители компании «Терем» сообщили, что идут переговоры о том, чтобы сделать для России специальное предложение: при покупке QuarkXPress 6.5 либо включать эти расширения в комплект, либо продавать по существенно более низкой цене, а новую версию системы (с уже внедренными расширениями) будут предлагать в России дешевле, чем на Западе. Кстати, цена «семерки» в Европе ожидается в районе полутора тысяч евро.

За что же разработчики новой версии просят такие деньги?[Функциональность программы пока можно оценить лишь по бета-версии, которая доступна на сайте, но, похоже, больших изменений уже не будет]

Во-первых, за полностью переписанный графический движок и переделанный пользовательский интерфейс с расширенным контекстным меню и группируемыми интерактивными панелями инструментов (настройки панелей и их расположение теперь могут быть сохранены в отдельный сет). Во-вторых, появился режим Split-View, позволяющий отобразить на экране сразу несколько частей документа с разным масштабом (рис. 1).

Во-вторых, за поддержку открытых стандартов (Unicode— и OpenType-шрифтов, ICC, JDF, PPML, XML, XSLT, HTML, CSS).

В-третьих, за расширенную систему ввода-вывода. Теперь 7-я версия Quark самостоятельно понимает такие форматы, как PDF (и PDF/X), SWF (Macromedia Flash), XLS (MS Excel) и PSD (Photoshop) со всеми каналами (в том числе и альфа-) и слоями с соблюдением их прозрачности, благодаря чему можно использовать эти слои не выходя из QuarkXPress. Для работы с изображениями в «семерке» появился специальный модуль QuarkVista, позволяющий менять уровни, корректировать кривые, заменять цвета и т. п. Причем все эти манипуляции не изменяют исходное изображение. Расширился инструментарий по созданию теней для различных элементов (бордюров, боксов, различных частей текста и участков изображений, рис. 2), появилась возможность создания прозрачностей и прозрачных градиентов (их можно применять и для альфа-каналов).

QuarkXPress 7 научился самостоятельно экспортировать документы в такие форматы, как PDF (в том числе и PDF/X 1 и 3, которые обеспечивают наибольшую совместимость), HTML (c поддержкой CSS), PPML (плюс JDF), XML (и XSLT) и EPS со встроенными шрифтами. Ну и разумеется, PostScript (2, 3).

Есть в новой версии и другие интересные возможности. Например, синхронизация всего контента (не только картинок, но и текста), собственная система управления цветом (Color Management) и такая удобная вещь, как Job Jackets (совместимая с Open Job Definition Format, JDF). В двух словах — это система, которая позволяет создавать централизованные рабочие настройки цвета, стилей, шрифтов и т. п. (так называемая библиотека стилей) для нескольких верстальщиков. Благодаря Job Jackets главному дизайнеру не приходится проверять, у всех ли самая последняя версия библиотеки.

К сожалению, точная дата появления на рынке седьмого «Кварка» пока не объявлена; однако 27 мая в Штатах пройдет конференция, посвященная запуску этого знаменательного продукта.

Несколько фактов о QuarkXPress

Поддержка старых версий. Она будет (иначе пользователей не заставишь перейти с более ранних версий), а вот сохранение в совсем старые форматы (QuarkXPress 4.x) не предусмотрено, только в формат 6.5.

Расширения. Будут или нет работать старые расширения в QuarkXPress 7, зависит только от самих расширений. Это связано с переходом на Unicod и полностью переписанным графическим движком.

Импорт данных. Продукты Adobe InDesign и Illustrator не поддерживаются, за исключением возможности копировать текст из InDesign.

Горячие клавиши. В большинстве своем они остались старыми, за исключением новых функций, однако в 7-й версии возможности по их настройке несколько ограничены.

Совместимость платформ (Win/Mac). Благодаря поддержке Unicod— и OpenType-шрифтов эта проблема решается автоматически.

Журнал «Компьютерра» | ТЕМА НОМЕРА: Как родилась эта тема

Автор: Владимир Гуриев

Обычно мы стараемся придумать на первое апреля что-нибудь веселое, но последние несколько лет редакции и без первого апреля живется все лучше и веселее, так что настроения шутить у нас не было, и в тематическом плане на апрель долгое время значилась статья "Особенности внедрения ERP-систем на пти-цефабрике". Мы даже нашли подходящие иллюстрации, но тут главному редактору вздумалось созвать редколлегию, и цыплята неожиданно пошли лесом.

- Давайте, что ли, подумаем, ка-кие статьи будут в нашем журнале, - сказал главный редактор, когда все собрались [Редколлегии в "Компьютерре" похожи на игру в прятки в садике для умственно отсталых. Ведущим считается глав-ный редактор. Согласно правилам, главред отправляет в редакционный список письмо с приглашением на редколле-гию. Редакторы на этом этапе придумывают уважительные причины, чтобы на редколлегию не приходить - "у меня в этот день встреча", "я очень-очень болен" и даже "я иду на пресс-конференцию" (как видим, чтобы не появиться на редколлегии редакторы готовы пойти на любую низость). Задача ведущего - назначить такую дату проведения ред-коллегии, чтобы непришедших по уважительным причинам оказалось как можно меньше. Если ему это не удается, зна-чит, партию выиграла редакция. Если удается, то игра про-должается, но редакторы соревнуются между собой - те-перь выигравшим считается самый опоздавший.].

Коллектив дружно закашлялся. Никто не ожидал, что главный редактор с места в карьер, даже не спросив "как дела", перейдет в наступление. В конце концов, на повестке дня хватало насущных вопро-сов: в редакцию нужно было купить новый чайник, да и зарплату уже месяц как не выдавали, непорядок.

- Так вот, - сказал главный редактор, когда все понемногу успокоились. - Статьи.

- А что статьи? - спросил один из ре-дакторов. - Сколько можно?

- Сколько можно?! - дружно вступил редакторский хор.

Ответственный секретарь терпеливо занесла все реплики в протокол.

- Ну… мы все же… - промямлил глав-ный редактор. - Ведь это как бы журнал…

- Да какие статьи?! - возопили ре-дакторы. - Нам и так работать некогда! А тут еще статьи! Придумал тоже!

- Хотелось бы немного конструкти-ва, - гнул свою линию главный редактор, косясь на притулившуюся к столу детскую бейсбольную биту.

- А какой тут может быть конструк-тив, - резонно заметил один из редак-торов, - когда в каждой статье мы обя-заны прославлять рекламодателей, а о настоящих героях современности напи-сать не можем.

Сколько можно дурачить читателей?

- Не можем! Не можем! - подхватил хор.

- Да кто ж вам мешает, - удивился главный редактор. - Напишите!

- И про Флориду можно? - спросил Александр Бумагин.

- И про Псковскую командировку? - спросил Владимир Гуриев.

- И про то, что цифровое искусство - это не искусство вовсе, а так? - спросил Евгений Антонович Козловский.

- Помедленнее, - приструнила хор от-ветственный секретарь. - Я же записываю.

- Да про что хотите, - сказал глав-ред. - Это ж первого апреля выйдет, все равно никто не поверит…

Через неделю в его почтовом ящике лежало несколько материалов, которые не могли быть опубликованы никогда и ни при каких обстоятельствах - настолько они противоречили всему, что пропагандиро-вала "Компьютерра" в течение несколь-ких лет. Главный редактор благора зумно взял больничный. Рекламный отдел, ознакомившись с содержимым номера, рекомендовал уничтожить весь тираж (и редакцию). Но, в конце концов, решили оставить все, как есть.

Вы ведь все равно не поверите.

Софья Леонидовна Прокофьева / Глава 19 Путешествие на блюде манной каши

Итак, кто хочет узнать, что дальше случилось с Облаком, за мной, за мной!

А кто не хочет, пусть закроет эту книгу и поставит на полку, только не бросает как попало.

Расставшись с подбородком своего друга, Облако тут же превратилось в большую белую вазу.

Ему было просто необходимо хоть немного передохнуть и прийти в себя.

«Теперь я не улечу из дворца, пока хоть что-нибудь не разузнаю о тайном источнике!» — вот о чём думала белая ваза, но этого, конечно, никто не знал.

— Что это? — возмутился главный украшатель дворца, проходя мимо. — Кто и когда без моего ведома поставил сюда эту белую вазу? Она совершенно не в стиле этого зала. Надо хотя бы поставить в неё цветы, чем-то оживить её.

Да-да, букет красных роз, вот что спасёт положение!

И он отправился за букетом.

«Не знаю, как другие, но я совсем не люблю, когда в меня ставят букеты красных роз», — обеспокоенно подумало Облако.

Но через зал всё время сновали придворные, и перелетать с места на место было небезопасно.

Мимо Облака, шаркая ногами и разбрызгивая воду, прошёл слуга, держа над головой золотое блюдо с горячей манной кашей.

«Вот уж кем мне никогда не приходилось быть, так это манной кашей», — подумало Облако.

Оно тут же незаметно взлетело кверху и уселось прямо на манную кашу. Это оказалось не очень-то приятным.

Манная каша была только что с огня и изрядно припекала ему спину и пятки.

Слуга, который нёс блюдо, был очень робкий, можно даже сказать, трусливый человек. Он всего пугался и от страха начинал туго соображать и плохо слышать.

Поэтому всё приходилось повторять ему несколько раз.

Ему постоянно кричали:

— Иди на кухню! Эй, кому говорят, иди на кухню!

Или:

— Блюдо давай! Кому говорят, блюдо, блюдо давай!

Или:

— Кому говорят, неси кашу!

Постепенно все так привыкли кричать ему «Кому говорят!», что это стало его именем, и никто уже иначе его не называл, как «Комуговорят».

«Не знаю, достаточно ли это надёжное место, — рассуждало Облако, проплывая вместе с манной кашей из зала в зал, — если король зачерпнёт меня ложкой и отправит в рот… Не представляю себе, что из этого получится… Нет, надо быстренько что-то придумать…»

Облако перегнулось вниз и страшным голосом прошептало слуге на ухо:

— Сейчас ты споткнёшься и уронишь блюдо с манной кашей!

Слуга побледнел, споткнулся, но блюда всё-таки не уронил. Он в испуге огляделся по сторонам, но, конечно же, никого не увидел.

«Похоже, что это привидение, — со страхом подумал слуга. — Я никого не вижу — значит, никого нет. Но всё-таки я кого-то слышу — значит, кто-то есть. А если никого нет, а вместе с тем кто-то есть — значит, это типичное привидение!»

— Кому говорят, сейчас же споткнись и урони блюдо! — снова провыло Облако.

«Привидение уже знает моё имя! — ужаснулся слуга. — А если привидение кого-нибудь зовёт по имени, тому уж несдобровать».

Он снова споткнулся, затрясся всем телом и с невероятным трудом удержал блюдо над головой.

Шатаясь, он вошёл в главный зал, где уже сидел король и в нетерпении крутил головой, в то время как трое слуг, мешая друг другу, завязывали ему белоснежную салфетку вокруг шеи.

— Кому говорят! Сейчас же споткнись и урони манную кашу! — жутким голосом провыло Облако прямо ему на ухо.

Несчастный Комуговорят не выдержал.

Носок его левой ноги зацепился за правую пятку. Бедняга споткнулся на ровном месте. Блюдо наклонилось…

Короче говоря, произошло следующее: Комуговорят, золотое блюдо и горячая манная каша — всё полетело на пол.

Раздался всеобщий крик.

Золотое блюдо загремело и задребезжало.

Манная каша грузно шлёпнулась на пол, обдав всех тяжёлыми белыми брызгами.

Одни загородили лица руками, другие бросились оттирать камзол короля, и никто не заметил, как Облако проплыло над их головами и повисло на окне в виде тончайшей кружевной занавески.

ЗМЕЙ-ХВАСТУНИШКА / Валентин Дмитриевич Берестов

Однажды Витя сделал Змей. День был пасмурный, и мальчик нарисовал на Змее солнце.

Витя отпустил нитку. Змей поднимался всё выше, мотая длинным хвостом и напевая песенку:

— Я лечу

И рею.

Я свечу

И грею!

— Ты кто такой? — спросили птицы.

— Разве не видите? — ответил Змей. — Я солнце!

— Неправда! Неправда! — закричали птицы. — Солнце за тучами.

— За какими такими тучами? — разозлился Змей. — Солнце — это я! Никакого другого солнца не было, нет, не будет и не надо! Ясно?

— Неправда! Неправда! — испугались птицы.

— Что-о-о? Цыц, короткохвостые! — крикнул Змей, сердито мотая своим длинным хвостом.

Птицы разлетелись.

Но тут выглянуло солнце.

— Заклевать хвастунишку! Выщипать хвост обманщику! — закричали птицы и набросились на Змея.

Витя начал быстро сматывать нитку, и Змей упал в траву.

— Что ты там натворил? — спросил мальчик.

— А что? — обиделся Змей. — И пошутить нельзя?

— Шутить шути, — сказал Витя, — но зачем же врать и хвастаться? Ты должен исправиться.

— Вот ещё новое дело! — проворчал Змей. — И не подумаю. Пускай птицы сами исправляются!

— Ах так! — возмутился Витя. — Ну хорошо! Тогда я тебя исправлю. Теперь уж ты никого не обманешь и не напугаешь, хоть лопни от злости!

Мальчик взял кисть и краски и превратил нарисованное солнце в смешную рожицу.

Змей опять полетел в небо, распевая песенку:

— Я лечу,

Я парю,

Что хочу,

То творю!

Он и дразнился, и врал, и хвастался. Но теперь все видели его смешную рожицу и думали, что он шутит. А он совсем не шутил.

— Я солнце! Слышите? Я солнце! — кричал Змей.

— Ха-ха-ха! — смеялись птицы. — Ох и насмешил! Ох, уморил! С тобой, брат, не соскучишься!

— Цыц, короткохвостые! — ворчал Змей, сердито мотая своим длинным хвостом.

Но птицы смеялись ещё громче, кружились рядом со Змеем и дёргали его за хвост.

Тайна изумруда / Александр Мелентьевич Волков

Между прочим, работа в Изумрудных копях шла полным ходом. Первую шкатулку, до отказа набитую драгоценными камнями, генерал уже спрятал в сейф. Но, надо сказать, ещё прежде случилась одна неожиданность. В поведении арзаков, работавших на добыче изумрудов, стали проявляться мятежные наклонности.

Геолог-менвит, надзиравший в шахтах за арзаками, в конце дня следил за тем, чтобы рабы не утаили добычу. Он всматривался гипнотическим взглядом в чёрные и карие глаза арзаков, которые подходили по очереди к шкатулке, и внушал им положить в неё изумруды.

– Повинуйся, повинуйся мне, раб, – раздавалась его команда, – изумруд не твой, расстанься с ним.

И рука арзака сама собой разжималась, в шкатулку из неё медленно выкатывался прозрачный зелёный камень.

И вот так получилось, что однажды надсмотрщик дал команду арзаку, ещё не сдавшему свой изумруд.

– Спустись-ка, раб, в шахту и захвати складной стул, – сказал он.

Вместо того чтобы спуститься в шахту, раб внезапно отозвался:

– Стул может подождать и завтрашнего дня.

Слова арзака, осмелившегося возразить, свалились на менвита как снег на голову, он даже не нашёлся что молвить на это. Между тем и некоторые другие арзаки, не сдавшие изумруды, выразили согласие с ответом своего товарища, тогда как остальные смотрели на них в полном смятении.

Прошло время, все арзаки успели сложить изумруды в шкатулку, а менвит-геолог всё никак не мог пережить происшедшее. Ему было неприятно смотреть на рабов, которые стали свидетелями его позора. И тогда он с ненавистью взглянул в глаза возмутителя спокойствия и тихо, но отчётливо повторил команду:

– Повинуйся, повинуйся мне, раб. Принеси немедля мой стул.

Арзак вздрогнул, метнулся и быстро скрылся в шахте. Через пять минут он появился со стулом в руках.

Менвит успокоился. Он не был бессилен перед лицом своих рабов.

До заката солнца горняки-арзаки шагали к воротам замка, тихонько обсуждая случившееся. Больше всех от необъяснимой смены поведения недоумевал сам виновник происшествия.

Когда ночью обо всём арзаки поведали Ильсору, он расспросил подробности и, узнав, что в одном случае арзаки отвечали с изумрудами в руках, в другом – без них, сказал:

– Помнится, читал я у древних мудрецов: змея, взглянувшая на изумруд, сначала плачет, потом слепнет. Я думал – всё это сказки. Сделаем вот что… Ещё раз проверим.

На следующий день все арзаки сложили все добытые изумруды в шкатулку, кроме одного, который спрятал небольшой камень в сапог. Сдавшие изумруды отошли подальше, а тот, кто спрятал талисман у себя, нарочно вертелся на глазах надсмотрщика. Наконец менвит заметил: у одного арзака не было в руках инструмента.

– Где твой отбойный молоток? – обратился к нему геолог.

– В забое… забыл… – запинаясь, ответил тот и вопросительно взглянул менвиту в глаза. Надсмотрщик тоже не отрывал взгляда от глаз раба.

– Ну так поди принеси, – сказал он.

Арзак опустил голову, медленно побрёл, затем послушно, со всех ног бросился к шахте. Когда он вернулся и занял место в колонне построившихся горняков, то не удержался и тихо прошептал соседу:

– Здорово! Действует!

– А что же ты так побежал выполнять приказ? – спросил сосед.

– Чтобы господин не догадался о нашем открытии.

Вечером того же дня все арзаки знали о чудесном зелёном камне, который освобождает раба от повиновения избраннику. Чтобы снять колдовские чары менвитов, оставалось добыть по камешку для всех арзаков. Работа в шахтах кипела, к радости геолога.

Баан-Ну не мог нарадоваться, глядя, какими темпами наполняются шкатулки. Но больше всех радовались арзаки: никогда прежде работа не давала им столько отрады, что ни говори, они трудились ради свободы своего народа.